«Сельская честь»

«Сельская честь» — спектакль о любви и страсти, о ревности и предательстве. Главная герои­ня оперы, брошенная своим возлюбленным и ослепленная ревностью, пытается любыми способами вернуть его, но ее действия приводят к гибели жениха.

Известный финский режиссер, драматург, актер Кари Хейсканен был «находкой» Евгения Колобова. Маэстро увидел его постановку «Сельской чести» и «Паяцев» на Савонлиннском оперном фестивале. Стиль режиссера-модерниста покорял своим новаторством. Тогда возникла идея пригласить финна в Новую Оперу, чтобы поставить другой вариант обеих опер для Москвы.

Веризм, начавшийся как раз с этой оперы Масканьи, буквально означает «подлинность». То есть в опере, все как в жизни, только поют, а не говорят. И режиссерские решения Хейсканена предельно жизненны и убедительны и особенно отчетливо контрастируют с неземной по красоте музыкой в интерпретации маэстро Е. Колобова.

Чарующая с первых тактов музыка Масканьи — настоя­щее открытие для меломанов: яркие запоминаю­щие­ся мелодии и словно «рыдаю­щие» кульминации, великолепные хоровые номера и ансамбли.

Режиссер привнес в постановку много пластических эпизодов, своей экспрессией подчеркиваю­щих эмоциональность спектакля.

Через год, 28 апреля 2002 г., к опере П. Масканьи присоединили «Паяцев» Р. Леонкавалло (та же постановочная группа),восстановив принятое на Западе репертуарное единство. Обе одноактные оперы идут в нашем театре в один вечер.

«Сельская честь» — спектакль без очерченных границ времени и пространства, и потому он философичен по содержанию и остросовременен по форме. Спектакли такого рода вызывают горячие споры, а спор вокруг предмета искусства — свидетельство его остроты, новизны и жизнеспособности. «Честь не может быть сельской, — говорит спектакль. — Она — либо критерий нравственный, формирую­щий, прежде всего, высокий уровень требований к себе, либо становится тем камнем, который бросают в «огород» соседа, чтобы вызвать ненависть. А ненависть ведет к убийству».

Пресса

Красота и повседневность разошлись так далеко, что не узнают друг друга при встрече. Вот почему звучащее и зримое в «Сельской чести» существуют как два параллельных мира. В музыке — неистребимое желание божественного. Но рядом мир, который напивается и похотливо требует своего. Этот мир, увы, не пародия. В нем тоже есть чувства. Точкой пересечения этих двух миров становится голос. Именно в этот момент пения они встречаются — музыка, красота и жизнь заблудшего человека.

Журнал «Планета красота»
25 октября 2001 г.

…Я наблюдала такое гармоничное единство сценической и музыкальной интерпретации. Можно сказать, что в «Сельской чести» был достигнут настоящий синтез искусств.

«Газета Большого театра» № 3,
май 2001 г.