«Саломея»

В 1903 году в Берлине композитор Рихард Штраус увидел скандально известную пьесу Оскара Уайльда «Саломея», и у него немедленно родилась идея оперы. Композитора вдохновили сама библейская история, завораживаю­щая экзотика Востока, знойная чувственность, острота драматического конфликта и, конечно, образ главной герои­ни – иудейской принцессы Саломеи. Испытываю­щая влечение к Иоканаа­ну (Иоанну Крестителю),она исполняет полный исступления танец «Семи покрывал», за который требует у царя Ирода принести ей на блюде отрубленную голову пророка, чтобы поцеловать ее. Партитура «Саломеи» написана с поразительным мастерством: гигантский оркестр передает тончайшие душевные переживания герои­ни – от восхищения до отвращения, от жажды жизни до мрака смерти. 

Премьера «Саломеи» в Дрездене в 1905 году стала настоя­щей сенсацией, а сама опера – апофео­зом музыкального модерна. Вместе с «Пеллеа­сом и Мелизандой» Клода Дебюсси (1902) и «Электрой» (еще одна опера Р. Штрауса, 1909) она открыла новую художественную эпоху. «Саломея» – совершенно гениальное произведение, которое, несомненно, относится к числу самых значительных из созданных в наши дни», – писал современник и друг композитора, великий композитор и дирижер Густав Малер.

Режиссер-постановщик Екатерина Одегова: 

«Саломея» Рихарда Штрауса не сводится ко всем известному библейскому сюжету о распутной танцовщице, из прихоти погубившей Пророка. Саломея и Иоканаан – два девственника, два великих полюса эпохи; через них Штраус дает сопряжение старого и нового миров, тела и духа. Два прекрасных и ужасных свидания Саломеи – с Иоканааном и с его головой, – и разделяющий их танец для Ирода становятся тремя ступенями восхождения Саломеи: от ошеломляющего ожога неведомой ранее любовью, через максимальное раскрытие чувственности в танце и изживание эроса поцелуем в любовном экстазе финала. Она, как многоликая луна: холодная и целомудренная, с янтарными глазами; нагая истеричная, пьяная луна, ищущая любовников; кровавая луна, которая, наконец, успокаивается и растворяется в черноте ночного неба, чернее которого лишь волосы Иоканаана...

«Саломея танцует танец семи покрывал» – строчку пьесы Уайльда Р.Штраус превращает в девятиминутный музыкальный шедевр и одну из кульминаций всей оперы. Так же и финал: две страницы текста выливаются в двадцатиминутный музыкальный экстаз. Голова пророка не есть финальная точка пути Саломеи. Поцелуем она взрывает границы телесного и, наконец, может познать «тайну любви», которая больше, чем «тайна смерти». История Саломеи – гибельный для царства Ирода последний ужин; за столом сливаются Эрос и Танатос.

В России опера ставилась четырежды: в Ленинграде (Санкт-Петербурге) – в 1924, 1995 и 2000 годах; в Москве – в 1925 году. Спектакль Новой Оперы поставлен в знаменательный год 110-летия мировой и 90-летия московской премьер.

Этель Иошпа – лауреат премии «Золотая Маска» в номинации «Работа художника в музыкальном театре» за оформление спектакля «Саломея» в сезоне 2015/2016.

Подробнее о постановке – в газете «Вешалка»:
сентябрь 2015
январь 2016
март-апрель 2017

Пресса

«Саломея» – безусловная удача театра в сезоне 2015–2016.

М24.ru
17 мая 2016

Такое грандиозно-завораживающее полотно.

Александр Шварцентштейн,
Голос публики
25 сентября 2015

Команда Одеговой вопреки всем опасениям сумела найти ключ к решению сложнейшей задачи – поставить драму с пульсирующей эротизированной основной, избегая напрашивающихся откровенных сцен и рек крови. Все было сделано гораздо тоньше и со вкусом.

M24.ru
24 сентября 2015

Буквально все исполнители – в первую очередь сопрано Наталья Креслина и тенор Андрей Попов (Саломея и ее отчим Ирод) – работают с такой ответственностью, будто в зале сидит сам композитор.

Сергей Бирюков,
«Труд»
 23 сентября 2015

Маэстро Ян Латам-Кёниг не очень часто, но последовательно преподносит нам прекрасно звучащие подарки. Прошлый сезон открылся безукоризненным Бриттеном. До этого была целая сенсация в виде первого московского «Тристана». И вот новая важная и убедительная работа – «Саломея» Рихарда Штрауса.

Екатерина Бирюкова,
Colta.ru
22 сентября 2015

Гармония видимого и слышимого во многом определила успех спектакля <...> Скрепляет постановку единая ось – образ мирового древа, как будто состоящего из одних могучих корней. Все рождено из него как метафорически, так и буквально: и спагетти на столе, и плотные кудри Саломеи, и длиннющая коса Иоканаана, и опоясывающие его путы, и, конечно, общее ощущение тугого «нерва».

Татьяна Яковлева,
Belcanto
22 сентября 2015

В деталях происходящего угадываются интонации Питера Гринуэя, это ему постановщики, кажется, посвящают свою «Саломею», причем местами очень изобретательно (так, вслед за восклицаниями испуганного, предчувствующего смерть Ирода о шуршании птичьих крыльев мы видим объедки черного лебедя на столе).

Юлия Бедерова,
Коммерсант
23 сентября 2015

Достаточно аскетичная, но эффектная сценография – наклонные черные полы, образующие изломанную воронку в центре сцены, полукруглая стена под желтый мрамор (в трагические моменты окрашивающаяся багрянцем),черный стол с черной едой, черно-бело-желтые костюмы (за единственным исключением Иоканаана) по моде достаточно широкого временного отрезка начала XX века – все это вполне имеет право быть. Основной элемент, притягивающий внимание – эффектная увивающаяся ввысь черная конструкция (переплетение корней южного дерева или лиан из графики модерна, а может быть это провода или даже молекула ДНК). Ее рисунок многократно повторяется визуально – длинные волосы Саломеи и Иоканаана, пейсы у иудеев, терновые венки у назарян…

OperaNews
21 сентября 2015

Старый мир душит новый, только что узнавший силу любви и красоты. Старый мир гадок, новый – жесток и необуздан, у него где Эрос, там и Танатос, ему нипочем убийство ради поцелуя. Очень эмоциональный спектакль получился в театре Новая Опера.

Пётр Поспелов,
«Ведомости»
 21 сентября 2015

Танец семи покрывал, центральная сцена оперы, решена Одеговой как раз не символически. Никакого танца здесь нет <...> Надо сказать, что сцена эта поставлена с той степенью напряжения, которая позволяет практически почувствовать и вожделение Ирода, и отвращение Саломеи и накапливающуюся по мере приближения к финальной точке ненависть Иродиады.

Марина Гайкович,
«Независимая газета»
 21 сентября 2015

Тихие моменты были еще выразительней – Ян Латам-Кёниг вычислил характерную особенность штраусовского звучания: звуковую «тактильность», когда кажется, будто музыка тебя «ощупывает», будто буквально «трогает». Это как нельзя лучше подходит истории про Саломею, про эгоцентричную телесность и палитру патологических желаний.

Майя Крылова,
Новые Известия
17 сентября 2015

Посмотрев этот спектакль, вы его точно не забудете!

Ольга Пурчинская,
ArtРеприза
17 сентября 2015

В костюмах и декорации есть оригинальность, выдумка, эстетика, и смешение эпохи модерна с иудейскими мотивами ничуть произведению не вредит.

Александр Матусевич,
Радио «Орфей»
 сентябрь 2015

В составе исполнителей возможны изменения