Севильский цирюльник

Скидка 20% при покупке от трех билетов в одном заказе на спектакль 7 июня

Джоаккино Россини – не только композитор, но и кулинар – создал фирменный рецепт популярной оперы: семь ярких персонажей, пьянящая любовная интрига, приправленная остроумными диалогами, всю смесь залить мгновенно узнаваемыми мелодиями и посыпать виртуозными ансамблями. В начале XIX века сюжет о ловком цирюльнике Фигаро по мотивам комедии Пьера Бомарше пробрался в оперный жанр еще до Россини. Чтобы избежать путаницы, композитору пришлось сначала назвать свою оперу «Альмавива, или Тщетная предосторожность» (мировая премьера прошла в 1816). Но время расставило всё на свои места: сегодня «Севильский цирюльник» ассоциируется только с Россини, а фраза «Фигаро здесь, Фигаро там» давно стала крылатой.

В Новой Опере спектакль поставили приглашенные из Англии мастера – режиссер Элайджа Мошински и художница Энн Тилби. Они перенесли действие в 20-е годы XX века, а героев превратили в персонажей немого кино тех лет. Это синтез чаплинского гротеска и итальянской оперы-буффа. Заявленную эпоху обозначают шляпы-котелки, крой костюмов, прически, трости, огромный портрет господина с отклеившимся усом, движения, напоминающие чарльстон. Но черно-белая эстетика кинематографа здесь уступает место фейерверку сочных, ярких красок. При этом сценография спектакля лаконична и мобильна: контуры ночных кварталов Севильи легко трансформируются в цветочную комнату Розины, кабинет доктора Бартоло или разноцветную гостиную в его доме.

Элайджа Мошински подчеркивал, что в этом спектакле, как и во всех своих постановках, придерживался принципов английской режиссерской школы, что означает всегда идти от автора. Он стремился раскрыть характеры и показать наивность героев Россини, которые попали в водоворот интриг, розыгрышей, обманов. Это упоительный мир игры в театр, так легко переплетающийся с жизнью.

синопсис

Граф Альмавива влюблен в очаровательную Розину – воспитанницу доктора Бартоло. Серенады под балконом, тайные записки – всё было бы безоблачно, если бы не коварный опекун. У девушки есть богатое приданое, за которым и охотится Бартоло. Граф же хочет утаить от Розины свое знатное происхождение и обеспеченность. Он представляется бедным юношей Линдоро и говорит, что его единственное сокровище – преданное сердце. На помощь влюбленным приходит цирюльник Фигаро, ловкач и выдумщик. Он предлагает графу переодеться солдатом, притвориться пьяным, прийти в дом доктора и требовать квартиру для постоя. Но попытка оказывается неудачной. В следующий раз Альмавива проникает в дом Бартоло под видом учителя музыки дона Базилио. Розина узнает в нем своего любимого Линдоро. План цирюльника и графа заключается в том, чтобы выкрасть ключ от балкона и ночью сбежать вместе с Розиной. Но Бартоло раскрывает заговор и убеждает воспитанницу, что Линдоро – лгун, который выполняет поручения графа Альмавивы. Тут выясняется, что Альмавива и Линдоро – одно лицо: граф открывает свое настоящее имя и сообщает о намерении жениться на Розине. Бартоло в отчаянии: теперь он лишится богатства. Но Альмавива великодушно отказывается от приданого, уступая его одураченному старику.

Пресса

Евгения Артёмова, журнал «Страстной бульвар», № 4

2008

Одетая в художественный облик начала прошлого века и приправленная элементами чаплинского гротеска, старая добрая опера Россини получает неожиданно яркое звучание. Ее тонко разработанные персонажи-характеры оживают в новых условиях. Но это не немое черно-белое кино. Лишь костюмы-котелки-трости тех лет отсылают к конкретной эпохе, да нечеткая черно-белая шахматно-сферическая графика занавеса, разъезжающегося, как в кинокадре, в любом направлении, напоминает заставку к хронике немого кино. А всё, что происходит за этим занавесом, брызжет яркими цветами и живет сочной и звучной жизнью.

Дмитрий Морозов, газета «Культура»

13–19 ноября 2008

Работа Элайджи Мошински <…> – по-настоящему мастерская, ярко фантазийная и при этом отнюдь не претендующая на то, чтобы говорить поверх автора. <…> Пространство спектакля – это пространство комедии. И всё, что делает режиссер, работает на нее, оставаясь при этом даже в рискованные моменты <…> в границах вкуса. Мошински раскрепощает актеров, тщательно прорабатывая с каждым рисунок роли. При этом режиссерская работа в целом отлично сочетается с музыкой Россини.

Журнал «Планета Красота», № 11–12,

2008

Чтобы сразу же всей душой полюбить интеллектуально тонкий и невероятно зрелищный спектакль англо-австралийского режиссера Элайджи Мошински, можно даже и не настраиваться специально на театрально-комическую волну: спектакль сам, словно ураган, ворвавшись на московские оперные подмостки, безраздельно завладел сердцами зрителей. <…> В постановке Мошински в поступках персонажей гораздо больше сатиры и «социального архетипа», чем в либретто Чезаре Стербини. При этом возвращение оперных характеров, неизбежно окутанных романтическим флером, к первоисточнику Бомарше, нисколько не вступает в конфликт с музыкальной канвой Россини. Напротив, это создает ощущение кинематографичности происходящего по типу мастерски срежиссированной комедии положений.

Александр Матусевич, Belcanto.ru

5 ноября 2008

Музыкальная сторона, пожалуй, удалась еще в большей степени. В первую очередь это касается оркестра под управлением маститого дирижера (Эри Класа) – темпы, динамика, ансамбли, звучание отдельных групп инструментов – все говорит о том, что за пультом профессионал самого высокого класса. Оркестр Новой Оперы и вообще-то в провалах не замечен, но в этот вечер он явно превзошел сам себя. <…> Актуализация сюжета пошла только на пользу комедии, а достойный музыкальный уровень сделал постановку настоящим праздником.